В жизни всегда есть место пофигу...
Рассказ посвящён ситуации в Российской государственной детской библиотеке. Но, похоже, типичен для нашего времени...
Автор - kokosha13
История сия началась недавно, трех лет еще не будет. После смерти директора в оркестр назначили нового. Он вышел к коллективу как-то боком, буркнул, что ценит традиции прославленного оркестра, но пора работать по-новому. Упомянул о своей магистерской диссертации по скрипичному ключу; в завершение почему-то признался, что содержит молодую гражданскую подругу (при этих демократических словах в задних рядах оркестра началось волнение); однако далее директор, сухо кивнув, покинул помещение.
- Ничего, справимся, - неуверенно предположил 1-й Фагот.
- И не таких обламывали! – хохотнула 2-я Скрипка.
- Посмотрим-посмотрим, - решили все.
читать дальшеНа следующий день руководители всех подразделений оркестра получили из дирекции Предписание из 54 развернутых пунктов. Первым пунктом шла новая форма Отчетности, вторым – Условия прохода в помещение консерватории. Замыкали список Правила пользования служебным туалетом; с таблицей хронометража.
Полдня ушло на изучение документов. Репетицию пришлось перенести.
К вечеру руководители подразделений получили три новые бумаги – Дополнение, Разъяснение и Уложение к Предписанию. Репетиции пришлось отменить до среды.
К среде вооруженные калькуляторами руководители подразделений нашли в Уложении, Разъяснении, Дополнении и Предписании 173 ошибки и 31 опечатку и вернули все документы директору аккуратно исправленными.
За это всех оркестрантов лишили свежих булочек на завтрак.
Но репетиции возобновились: на голодный желудок игралось нервно – полетно - окрыленно. 4-я Валторна радостно рассказывала соседке, что если так пойдут дела, есть шанс влезть в юбку своей молодости.
На следующее утро в репетиционный зал вошел директор со своим новым замом, молодым человеком приятной наружности.
- У нас инновации! – объявил директор важно. – Вы знаете требования времени. Надо привлекать публику. Вас 50. Бессмысленно играть одну и ту же пьесу, если можно играть 50! Да, пятьдесят концертов вместо одного. В сколько это раз больше проданных билетов? То-то. Я научу вас работать!
- Мы не успеем подготовить столько пьес! – все еще не понимала ситуации старушка 3-я Скрипка.
- Повторяю для особо тупых: каждый из вас подготовит свою пьесу для сольного выступления.
- Но…
- Никаких «но»! – заорал вдруг директор так, что все оркестранты вздрогнули – по привычке в унисон. – Разве правильно, что ударник ударяет в свой барабан всего три раза за два часа концерта? Бездельник! Но я пока не уволю его. Сделаю хуже: я заставлю его работать! И всех вас, лентяев и сплетников! – с этими словами директор сильно хлопнул дверью. Его молодой заместитель, одарив оркестрантов хитрой улыбкой, поспешил вслед за шефом вон из зала.
- А что? – прошептала неуверенно 2-я Валторна, - я всегда мечтала исполнять соло «Осенний день в лесу».
- А ты погоди радоваться: нам еще репертуар спустят.
- Догадываюсь, каким он будет, - вздохнул Контрабас (он был известным пессимистом и вообще врагом прогресса).
Но оркестранты не угадали. Им прислали не новый репертуар, а новые бумаги – Форму отчетности, предписывающую учет всех звуков: отдельно фиксировалось, сколько «ля» и сколько «си» употребил каждый музыкант за квартал. Нормы употребления прилагались.
Ниже шли и расчасовки: сколько рабочего времени положено на употребление каждого звука каждым оркестрантом - на репетициях, на выступлениях и в сумме. Не справившихся с нормами ожидало лишение довольствия, выход за штат и много других известных удовольствий.
* * *
- Я у вас надолго не задержусь, в ваших авгиевых конюшнях. Консерватория у меня не на первом месте, - надменно объявил директор. И знающие люди тут же зашушукались, что кроме молодой подруги директор содержит кроликов.
Через неделю в оркестре осталось 35 человек. Кто-то умер сам, кого-то уволили по сокращению штатов; а ударник, гад, удрал за границу – нанялся в джаз-оркестр, то ли в Новом Орлеане, то ли в местных Нью-Васюках.
Когда оркестранты справляли поминки по безвременно почившим, дверь в репетиционную с треском отворилась и все увидели настоящее посконное Чудо.
Как и положено, оно было босое, местами грязноватое и определенно нечесаное.
- Правда, я похоже на Чудо-с-глазами-олененка? – спросило оно хотя и застенчиво, но грубым хриплым голосом.
Музыканты обреченно кивнули: действительно похоже на Чудо-с-глазами-олененка-в-кармане.
- Мы – команда! – закричало Чудо бодро. – Мы устроим всем кровопускание! Вокруг памятника Ленину!
- О Господи! – подавился поминальным пирожком саксофонист. - Началось.
Но кровопускали в основном не музыкантов, а студентов – посетителей консерватории (несмотря на начавшийся ремонт здания, любители музыки исправно посещали выступления любимого оркестра). Бригада медиков вылавливала меломанов в фойе, раздевалках, ложах бельэтажа и прочих местах и волокла на специальные кровопускательские столы. Стоны студентов заглушал ремонтно-строительный шум – он тут все заглушал, даже барабан оркестра.
- И так еще 5 лет будет! Второго числа каждого квартала. Торжественно обещаю! Передача генов творчества – из вены в вену, полным ходом, - вещало-верещало Чудо.
Какая-то балка чуть не упала на оратора: стены консерватории, ее несущие перекрытия сносились ради удобства обслуживания посетителей. Ведь к чему так много маленьких репетиционных залов – достаточно одного, большого, у входа. И к чему мрамор – линолеум дешевле и модней. Эксклюзив!
Мраморная крошка забивала духовые инструменты, поэтому звуки получались очень авангардными. Креативными.
Так и живут теперь: в правом углу скрипка репетирует сонату, в левом – виолончель сюиту, в центре - Чудо-с-глазами-убитого-олененка-в-кармане дирижирует веселым маршем, а на заднем плане, у еще не снесенной колонны беззвучно плачет сокращенная кладовщица и по совместительству озеленитель баба Маня. («Зеленым растениям не место в офисе! – объявил директор. – Не потерплю!»)
Живые растения убрали. Музыкантов осталось 30.
Но в следующем квартале, именно второго числа, в консерватории было спокойно: никого не хватали и не кровопускали. «Неужели Чудо уже уволилось? Так быстро?» - спрашивали друг друга музыканты. Но Чудо занималось другими грандиозными проектами.
- А как же Торжественное Обещание? Как же бренд, тренд и имидж нашей оркестровой ямы? Что о нас подумает публика - обманули? – ерничал юный клавишник. На его кривляния никто не среагировал.
- Господа! Минуточку внимания! Я, наконец, поняла, как это работает. Открыла, почему для директора мы всегда Глупые, Лентяи и Саботажники.
- Да потому, что у нас позорный недобор по ноте «ля» и подозрительный перебор по «си», - откликнулся 2-й Контрабас.
- Ах, Господи! Это предлог для репрессий, а причина – вот в чем, друзья мои.
И Виолончель зашептала заговорщицки:
- Наш уважаемый директор закупает все время неработающие программы и сервисы. Ну, сырые, недоработанные, не слишком профессионально сделанные. Возможно, малоконкурентоспособные.
- Так кто же этого не знает! – спросила 3-я Скрипка. – Намедни ноты нам отпечатали меленьким, неразборчивым шрифтом, на плохой бумаге, а отдельные листы вверх ногами. Страшно неудобно их переворачивать, даже инструмент падает. Раньше, при старом директоре, такое было невозможно.
- Если б только ноты! – почесался пессимист 1-й Контрабас. – У нас теперь толком ничего не работает. Даже, извините, туалеты.
- Туалеты ремонтируются, потерпите еще три месяца, чай, не маленький! – взвизгнул 2-й клавишник, Поклонник-директора-несмотря-ни-на-что.
- Дайте же договорить! – взорвалась 1-я Виолончель. – Я открыла Схему. Экономическую, а значит, исходную – ба-зис-ну-ю. Мы всегда будем плохими для директора, потому что сервисы не работают. Вот!
- Не понял! Где мы, а где сервисы, - удивился юный клавишник. Несмотря на свое частое ерничанье, он был созданием чистым и непорочным. Умственно, я имею в виду.
- Не работают потому, что именно мы в этом повинны, Саботажники, Тупые и Лентяи. Если бы мы были Креативными и Работящими Инноваторами, то сервисы и программы у нас бы великолепно заработали. А они не великолепно… Понятно?
- Хороший директор, - пояснил клавишнику Фагот, - берет нужное для консерватории, учитывая соотношение цены-качества. А нашего инноватора все тянет на плохенькое, сомнительное, серенькое и сыренькое. Потому что…
- Потому что это экономия! – перебил в возбуждении Поклонник-директора-несмотря-ни-на-что. – Экономика должна быть экономной.
- Мы на двухлетнем ремонте уже 5 миллионов рублей сэкономили, - похвасталась 1-я Виолончель. – Директор сам сказал. И министерство им очень довольно.
- Кто б сомневался. Теперь, когда ремонты пошли вовсю, министерские люди увидели, что наша оркестровая яма – не какой-нибудь там лежачий камень, а, прямо скажем, потоки нектара, которые текут, - и в нужном направлении. Проще говоря, живительная энергия ци движется прямиком к прогрессу и процветанию, - подал реплику Барабан.
- А я, братцы, вспоминаю время от времени Салтыкова-Щедрина. Фаршированную голову градоначальника. Кажется, у нас второй случай в истории.
- И чем фарширована? – деловито спросили из задних рядов.
- Капустой, - ответила Виолончель, вспомнив что-то.
И все с этим согласились, даже 2-й клавишник, Поклонник-директора-несмотря-ни-на-что. Капуста ведь очень полезный продукт: в ней до черта биофлавоноидов, полисахаридов, микроэлементов и витамина цеце.
Так что, господа хулители остатков бывшего коллектива оркестра: консенсус ревнителей классической музыки с ревнителями мухи цеце невозможен по определению-с. Ибо экономика – это базис.
Но, открою вам по секрету, по вечерам оркестр играет очень здорово – тайком и бесплатно. Для всех окрестных детей, бабушек, кошек и канареек. И классику, и джаз, и фольклор, и лучшее современное.
Потому что не в яме же они сидят, горемычные, на самом-то деле. Они, музыканты, - небожители.
А живые растения, чтоб вы совсем успокоились, оркестранты тихо разобрали по домам – ad meliora tempora .
* * *
- А меня волнует, что у нас вскорости будет на других этажах: кого вместо нас там разместят, - подал голос саксофонист. - Директор считает, что интересоваться этим – не наше дело (интересующихся тут же сократил из-за недостаточного выполнения плана по ноте «ре»).
- По «РЕ» пожизненно гарантировано перевыполнение – РЕмонт, - неудачно пошутил кто-то.
- Наша трагедия в том, что пошлякам никогда не объяснишь, что они пошляки, - продолжал Сакс. – Может, консерватория уже и не консерватория? Может, мы уже какой-нибудь продвинутый сельский клуб или торгово-развлекательный центр. Или, к примеру, баня?
- Подозреваю, что ОН вообще музыку не любит, - прошептал старый флейтист соседу-валторнисту.
- Им, директорам, это без надобности. Они поставлены государством следить, сколько ты в туалете рабочего времени проводишь. И как отмечаешься на контрольно-пропускной карточке.
- А я, кажется, этот аусвайс вчера потерял! - с ужасом вспомнил старик.
- Тогда, считай, ты не жилец, - отрезал валторнист и стал сурово смотреть в ноты – разучивать идиотский «Марш инноваторов».
- Все-таки мне опытные люди говорят, что надо нам подать сигнал наверх, - сказал вдруг трубач, известный сигнальщик.
- Это отвратительно – жаловаться Министру всех ям! Надо молчать гордо, по-христиански. Даже поскорее подставить вторую щеку, - возразила нервно 5-я клавишница, что давно была на грани увольнения. Проклятое интеллигентское прошлое нашептывало ей фамильный девиз - то ли «Умираю, но не сдаюсь!», то ли «Не выношу сор из избы».
- Да я разве против второй щеки? Я лично даже рад, что мне пришлось сесть на диету, начать вставать на час раньше, дабы успеть сделать лечебно-гимнастические упражнения, и вообще подписаться на здоровый образ жизни.
- Это что, журнал такой? – перебил его Фагот.
- А ну тебя! Я молюсь за своих врагов и начальников каждое утро и вечер каждый.
- И как, помогает? Излечивает? – подключились и другие коллеги.
- Не смейтесь, вы! Продолжаю. Защита своих убеждений, своего дела, своего, если хотите, Дома родного, - это совсем другое! Человек, повторяю, должен принимать смиренно наказание за свои личные грехи, но при этом не сносить терпеливо разрушение того, что тебе дорого, чему отдал жизнь.
- Директор сказал вчера, - всхлипнула Флейта, что у арфистов, виолончелистов и флейтистов руки заняты, а ноги свободны. Посему, мол, что нам мешает параллельно ногами бить в барабан? Барабанщика-то позавчера сократили: он арию Мефистофеля из оперы Гуно «Сатана там правит ба-ал, там правит бал…» некорректно отбарабанил.
- «Параллельно ногами» вдохновляет почти как ген творчества, - одобрил Пастуший Рожок. - Нужно задействовать и остальные части тела. Головой предлагаю бить об стену. Звук крепкий, костяной, креативный.
- Молчать – еще отвратительней, - изрек вдруг юный клавишник, перестав ковырять в носу. – «Перед опасностью позорно равнодушны, и перед властию покорные рабы».
Вот они и сели после этого, и написали письмо Граду и Миру.
А что не все подписали, так не обессудьте: кто-то за вверенное подразделение забоялся, кто-то был в отпуске, кого-то случайно обошли, и он потом целый день дулся на товарищей, а некоторые – новички – еще не успели разобраться в великой экономической Схеме, на которой теперь держалась жизнь консерватории, и наивно полагали, что стоит им чуть-чуть еще поднатужиться, постараться – и директор их если и не полюбит, так зауважает.
* * *
А чем в это время занималось наше Чудо ненаглядное? А оно своею волосатою ногою как раз открывало дверь известной и богатой фирмы, рекламирующей населению Жизнь-на-яркой-стороне.
«Йети!», - обалдели все.
- Дай миллион! Дай миллион! – зычно гаркнуло Чудо служителям богатой фирмы.
- А вы, простите, кто?
- Я Чудо!
- У нас договор на исследование не с Чудом, а с госпожой Чудиновой, - сверились в бумагах служители. – Только ей миллион дадим. Лично в руки.
- Вы что – не видите?! У меня глаза олененка!
- Это не к нам; это в ветеринарную клинику, - испугались сотрудники - поборники Жизни-на-яркой-стороне-Луны. И бросились звонить – но не в клинику, а в нашу благословенную Ямку.
Молодой замдиректора (тот, что с обаятельной и привлекательной улыбкой) сообщил звонившим радостно, что госпожа Чудо - начальница свежеиспеченного отдела инноваций, и ей надо миллион. Срочно-с!
Далее легенда имеет два окончания: по одному, миллион Чуду был даден, по другому, - не даден. Впрочем, жители Ямы миллионов не видели и не увидят. Ведь на голодный желудок святое искусство играется громче.
Звонче.
Жалостнее.
* * *
«Тупицы! Лентяи! Саботажники!» - раздался тут звук родного голоса (и хлыста) сквозь строительно-ремонтный грохот.
Рабочий день в Ямке начался.
Приятных вам музыкальных впечатлений, дорогие слушатели!
Автор - kokosha13
История сия началась недавно, трех лет еще не будет. После смерти директора в оркестр назначили нового. Он вышел к коллективу как-то боком, буркнул, что ценит традиции прославленного оркестра, но пора работать по-новому. Упомянул о своей магистерской диссертации по скрипичному ключу; в завершение почему-то признался, что содержит молодую гражданскую подругу (при этих демократических словах в задних рядах оркестра началось волнение); однако далее директор, сухо кивнув, покинул помещение.
- Ничего, справимся, - неуверенно предположил 1-й Фагот.
- И не таких обламывали! – хохотнула 2-я Скрипка.
- Посмотрим-посмотрим, - решили все.
читать дальшеНа следующий день руководители всех подразделений оркестра получили из дирекции Предписание из 54 развернутых пунктов. Первым пунктом шла новая форма Отчетности, вторым – Условия прохода в помещение консерватории. Замыкали список Правила пользования служебным туалетом; с таблицей хронометража.
Полдня ушло на изучение документов. Репетицию пришлось перенести.
К вечеру руководители подразделений получили три новые бумаги – Дополнение, Разъяснение и Уложение к Предписанию. Репетиции пришлось отменить до среды.
К среде вооруженные калькуляторами руководители подразделений нашли в Уложении, Разъяснении, Дополнении и Предписании 173 ошибки и 31 опечатку и вернули все документы директору аккуратно исправленными.
За это всех оркестрантов лишили свежих булочек на завтрак.
Но репетиции возобновились: на голодный желудок игралось нервно – полетно - окрыленно. 4-я Валторна радостно рассказывала соседке, что если так пойдут дела, есть шанс влезть в юбку своей молодости.
На следующее утро в репетиционный зал вошел директор со своим новым замом, молодым человеком приятной наружности.
- У нас инновации! – объявил директор важно. – Вы знаете требования времени. Надо привлекать публику. Вас 50. Бессмысленно играть одну и ту же пьесу, если можно играть 50! Да, пятьдесят концертов вместо одного. В сколько это раз больше проданных билетов? То-то. Я научу вас работать!
- Мы не успеем подготовить столько пьес! – все еще не понимала ситуации старушка 3-я Скрипка.
- Повторяю для особо тупых: каждый из вас подготовит свою пьесу для сольного выступления.
- Но…
- Никаких «но»! – заорал вдруг директор так, что все оркестранты вздрогнули – по привычке в унисон. – Разве правильно, что ударник ударяет в свой барабан всего три раза за два часа концерта? Бездельник! Но я пока не уволю его. Сделаю хуже: я заставлю его работать! И всех вас, лентяев и сплетников! – с этими словами директор сильно хлопнул дверью. Его молодой заместитель, одарив оркестрантов хитрой улыбкой, поспешил вслед за шефом вон из зала.
- А что? – прошептала неуверенно 2-я Валторна, - я всегда мечтала исполнять соло «Осенний день в лесу».
- А ты погоди радоваться: нам еще репертуар спустят.
- Догадываюсь, каким он будет, - вздохнул Контрабас (он был известным пессимистом и вообще врагом прогресса).
Но оркестранты не угадали. Им прислали не новый репертуар, а новые бумаги – Форму отчетности, предписывающую учет всех звуков: отдельно фиксировалось, сколько «ля» и сколько «си» употребил каждый музыкант за квартал. Нормы употребления прилагались.
Ниже шли и расчасовки: сколько рабочего времени положено на употребление каждого звука каждым оркестрантом - на репетициях, на выступлениях и в сумме. Не справившихся с нормами ожидало лишение довольствия, выход за штат и много других известных удовольствий.
* * *
- Я у вас надолго не задержусь, в ваших авгиевых конюшнях. Консерватория у меня не на первом месте, - надменно объявил директор. И знающие люди тут же зашушукались, что кроме молодой подруги директор содержит кроликов.
Через неделю в оркестре осталось 35 человек. Кто-то умер сам, кого-то уволили по сокращению штатов; а ударник, гад, удрал за границу – нанялся в джаз-оркестр, то ли в Новом Орлеане, то ли в местных Нью-Васюках.
Когда оркестранты справляли поминки по безвременно почившим, дверь в репетиционную с треском отворилась и все увидели настоящее посконное Чудо.
Как и положено, оно было босое, местами грязноватое и определенно нечесаное.
- Правда, я похоже на Чудо-с-глазами-олененка? – спросило оно хотя и застенчиво, но грубым хриплым голосом.
Музыканты обреченно кивнули: действительно похоже на Чудо-с-глазами-олененка-в-кармане.
- Мы – команда! – закричало Чудо бодро. – Мы устроим всем кровопускание! Вокруг памятника Ленину!
- О Господи! – подавился поминальным пирожком саксофонист. - Началось.
Но кровопускали в основном не музыкантов, а студентов – посетителей консерватории (несмотря на начавшийся ремонт здания, любители музыки исправно посещали выступления любимого оркестра). Бригада медиков вылавливала меломанов в фойе, раздевалках, ложах бельэтажа и прочих местах и волокла на специальные кровопускательские столы. Стоны студентов заглушал ремонтно-строительный шум – он тут все заглушал, даже барабан оркестра.
- И так еще 5 лет будет! Второго числа каждого квартала. Торжественно обещаю! Передача генов творчества – из вены в вену, полным ходом, - вещало-верещало Чудо.
Какая-то балка чуть не упала на оратора: стены консерватории, ее несущие перекрытия сносились ради удобства обслуживания посетителей. Ведь к чему так много маленьких репетиционных залов – достаточно одного, большого, у входа. И к чему мрамор – линолеум дешевле и модней. Эксклюзив!
Мраморная крошка забивала духовые инструменты, поэтому звуки получались очень авангардными. Креативными.
Так и живут теперь: в правом углу скрипка репетирует сонату, в левом – виолончель сюиту, в центре - Чудо-с-глазами-убитого-олененка-в-кармане дирижирует веселым маршем, а на заднем плане, у еще не снесенной колонны беззвучно плачет сокращенная кладовщица и по совместительству озеленитель баба Маня. («Зеленым растениям не место в офисе! – объявил директор. – Не потерплю!»)
Живые растения убрали. Музыкантов осталось 30.
Но в следующем квартале, именно второго числа, в консерватории было спокойно: никого не хватали и не кровопускали. «Неужели Чудо уже уволилось? Так быстро?» - спрашивали друг друга музыканты. Но Чудо занималось другими грандиозными проектами.
- А как же Торжественное Обещание? Как же бренд, тренд и имидж нашей оркестровой ямы? Что о нас подумает публика - обманули? – ерничал юный клавишник. На его кривляния никто не среагировал.
- Господа! Минуточку внимания! Я, наконец, поняла, как это работает. Открыла, почему для директора мы всегда Глупые, Лентяи и Саботажники.
- Да потому, что у нас позорный недобор по ноте «ля» и подозрительный перебор по «си», - откликнулся 2-й Контрабас.
- Ах, Господи! Это предлог для репрессий, а причина – вот в чем, друзья мои.
И Виолончель зашептала заговорщицки:
- Наш уважаемый директор закупает все время неработающие программы и сервисы. Ну, сырые, недоработанные, не слишком профессионально сделанные. Возможно, малоконкурентоспособные.
- Так кто же этого не знает! – спросила 3-я Скрипка. – Намедни ноты нам отпечатали меленьким, неразборчивым шрифтом, на плохой бумаге, а отдельные листы вверх ногами. Страшно неудобно их переворачивать, даже инструмент падает. Раньше, при старом директоре, такое было невозможно.
- Если б только ноты! – почесался пессимист 1-й Контрабас. – У нас теперь толком ничего не работает. Даже, извините, туалеты.
- Туалеты ремонтируются, потерпите еще три месяца, чай, не маленький! – взвизгнул 2-й клавишник, Поклонник-директора-несмотря-ни-на-что.
- Дайте же договорить! – взорвалась 1-я Виолончель. – Я открыла Схему. Экономическую, а значит, исходную – ба-зис-ну-ю. Мы всегда будем плохими для директора, потому что сервисы не работают. Вот!
- Не понял! Где мы, а где сервисы, - удивился юный клавишник. Несмотря на свое частое ерничанье, он был созданием чистым и непорочным. Умственно, я имею в виду.
- Не работают потому, что именно мы в этом повинны, Саботажники, Тупые и Лентяи. Если бы мы были Креативными и Работящими Инноваторами, то сервисы и программы у нас бы великолепно заработали. А они не великолепно… Понятно?
- Хороший директор, - пояснил клавишнику Фагот, - берет нужное для консерватории, учитывая соотношение цены-качества. А нашего инноватора все тянет на плохенькое, сомнительное, серенькое и сыренькое. Потому что…
- Потому что это экономия! – перебил в возбуждении Поклонник-директора-несмотря-ни-на-что. – Экономика должна быть экономной.
- Мы на двухлетнем ремонте уже 5 миллионов рублей сэкономили, - похвасталась 1-я Виолончель. – Директор сам сказал. И министерство им очень довольно.
- Кто б сомневался. Теперь, когда ремонты пошли вовсю, министерские люди увидели, что наша оркестровая яма – не какой-нибудь там лежачий камень, а, прямо скажем, потоки нектара, которые текут, - и в нужном направлении. Проще говоря, живительная энергия ци движется прямиком к прогрессу и процветанию, - подал реплику Барабан.
- А я, братцы, вспоминаю время от времени Салтыкова-Щедрина. Фаршированную голову градоначальника. Кажется, у нас второй случай в истории.
- И чем фарширована? – деловито спросили из задних рядов.
- Капустой, - ответила Виолончель, вспомнив что-то.
И все с этим согласились, даже 2-й клавишник, Поклонник-директора-несмотря-ни-на-что. Капуста ведь очень полезный продукт: в ней до черта биофлавоноидов, полисахаридов, микроэлементов и витамина цеце.
Так что, господа хулители остатков бывшего коллектива оркестра: консенсус ревнителей классической музыки с ревнителями мухи цеце невозможен по определению-с. Ибо экономика – это базис.
Но, открою вам по секрету, по вечерам оркестр играет очень здорово – тайком и бесплатно. Для всех окрестных детей, бабушек, кошек и канареек. И классику, и джаз, и фольклор, и лучшее современное.
Потому что не в яме же они сидят, горемычные, на самом-то деле. Они, музыканты, - небожители.
А живые растения, чтоб вы совсем успокоились, оркестранты тихо разобрали по домам – ad meliora tempora .
* * *
- А меня волнует, что у нас вскорости будет на других этажах: кого вместо нас там разместят, - подал голос саксофонист. - Директор считает, что интересоваться этим – не наше дело (интересующихся тут же сократил из-за недостаточного выполнения плана по ноте «ре»).
- По «РЕ» пожизненно гарантировано перевыполнение – РЕмонт, - неудачно пошутил кто-то.
- Наша трагедия в том, что пошлякам никогда не объяснишь, что они пошляки, - продолжал Сакс. – Может, консерватория уже и не консерватория? Может, мы уже какой-нибудь продвинутый сельский клуб или торгово-развлекательный центр. Или, к примеру, баня?
- Подозреваю, что ОН вообще музыку не любит, - прошептал старый флейтист соседу-валторнисту.
- Им, директорам, это без надобности. Они поставлены государством следить, сколько ты в туалете рабочего времени проводишь. И как отмечаешься на контрольно-пропускной карточке.
- А я, кажется, этот аусвайс вчера потерял! - с ужасом вспомнил старик.
- Тогда, считай, ты не жилец, - отрезал валторнист и стал сурово смотреть в ноты – разучивать идиотский «Марш инноваторов».
- Все-таки мне опытные люди говорят, что надо нам подать сигнал наверх, - сказал вдруг трубач, известный сигнальщик.
- Это отвратительно – жаловаться Министру всех ям! Надо молчать гордо, по-христиански. Даже поскорее подставить вторую щеку, - возразила нервно 5-я клавишница, что давно была на грани увольнения. Проклятое интеллигентское прошлое нашептывало ей фамильный девиз - то ли «Умираю, но не сдаюсь!», то ли «Не выношу сор из избы».
- Да я разве против второй щеки? Я лично даже рад, что мне пришлось сесть на диету, начать вставать на час раньше, дабы успеть сделать лечебно-гимнастические упражнения, и вообще подписаться на здоровый образ жизни.
- Это что, журнал такой? – перебил его Фагот.
- А ну тебя! Я молюсь за своих врагов и начальников каждое утро и вечер каждый.
- И как, помогает? Излечивает? – подключились и другие коллеги.
- Не смейтесь, вы! Продолжаю. Защита своих убеждений, своего дела, своего, если хотите, Дома родного, - это совсем другое! Человек, повторяю, должен принимать смиренно наказание за свои личные грехи, но при этом не сносить терпеливо разрушение того, что тебе дорого, чему отдал жизнь.
- Директор сказал вчера, - всхлипнула Флейта, что у арфистов, виолончелистов и флейтистов руки заняты, а ноги свободны. Посему, мол, что нам мешает параллельно ногами бить в барабан? Барабанщика-то позавчера сократили: он арию Мефистофеля из оперы Гуно «Сатана там правит ба-ал, там правит бал…» некорректно отбарабанил.
- «Параллельно ногами» вдохновляет почти как ген творчества, - одобрил Пастуший Рожок. - Нужно задействовать и остальные части тела. Головой предлагаю бить об стену. Звук крепкий, костяной, креативный.
- Молчать – еще отвратительней, - изрек вдруг юный клавишник, перестав ковырять в носу. – «Перед опасностью позорно равнодушны, и перед властию покорные рабы».
Вот они и сели после этого, и написали письмо Граду и Миру.
А что не все подписали, так не обессудьте: кто-то за вверенное подразделение забоялся, кто-то был в отпуске, кого-то случайно обошли, и он потом целый день дулся на товарищей, а некоторые – новички – еще не успели разобраться в великой экономической Схеме, на которой теперь держалась жизнь консерватории, и наивно полагали, что стоит им чуть-чуть еще поднатужиться, постараться – и директор их если и не полюбит, так зауважает.
* * *
А чем в это время занималось наше Чудо ненаглядное? А оно своею волосатою ногою как раз открывало дверь известной и богатой фирмы, рекламирующей населению Жизнь-на-яркой-стороне.
«Йети!», - обалдели все.
- Дай миллион! Дай миллион! – зычно гаркнуло Чудо служителям богатой фирмы.
- А вы, простите, кто?
- Я Чудо!
- У нас договор на исследование не с Чудом, а с госпожой Чудиновой, - сверились в бумагах служители. – Только ей миллион дадим. Лично в руки.
- Вы что – не видите?! У меня глаза олененка!
- Это не к нам; это в ветеринарную клинику, - испугались сотрудники - поборники Жизни-на-яркой-стороне-Луны. И бросились звонить – но не в клинику, а в нашу благословенную Ямку.
Молодой замдиректора (тот, что с обаятельной и привлекательной улыбкой) сообщил звонившим радостно, что госпожа Чудо - начальница свежеиспеченного отдела инноваций, и ей надо миллион. Срочно-с!
Далее легенда имеет два окончания: по одному, миллион Чуду был даден, по другому, - не даден. Впрочем, жители Ямы миллионов не видели и не увидят. Ведь на голодный желудок святое искусство играется громче.
Звонче.
Жалостнее.
* * *
«Тупицы! Лентяи! Саботажники!» - раздался тут звук родного голоса (и хлыста) сквозь строительно-ремонтный грохот.
Рабочий день в Ямке начался.
Приятных вам музыкальных впечатлений, дорогие слушатели!
@темы: Любимая работа
-
-
15.09.2011 в 15:57А знаешь, у нас ведь то же самое происходит. Просто не так ярко, как тут описано...
-
-
15.09.2011 в 16:03